Олифант Олифант - Секреты крылатых слов и выражений[СИ]
Дверь нам открыла высокая старуха в чёрной строгой юбке и мужском, чёрном же пиджаке.
— Пионеры? — строго спросила она. — Уже четверть часа вас дожидаюсь.
— Нам когда сказали, тогда и приехали, — вроде как извинился Олень, и мы прошли в квартиру.
Единственная комната выглядела бедно и как–то сурово. Крашеные бурой краской досчатые полы, такого же цвета табуретки и стол, тюлевые занавески, металлическая кровать, застеленная серым покрывалом, обшарпанный сервант с набором хрусталя и фарфоровыми фигурками. На стене висела репродукция «Демона» Врубеля, застекленная рама с множеством старых фотографий и отрывной календарь.
Старуха подошла к столу, раскрыла ученическую тетрадь.
— Из какого класса? Как фамилии?
Мы ответили.
Она внесла нас в список и записала время, поглядев на часы.
— Так и быть, отмечу, что вовремя пришли.
Мы стояли у стены и смотрели на её спину.
— Теперь так, — старуха повернулась на табурете и уставилась на Тараса. — Ты пойдёшь в магазин. Вот список и деньги. Знаешь, где магазин?
Тарас кивнул и, подмигнув нам, вышел.
— Картошку чистить умеешь? — она уже обращалась к Оленю.
— А чего там уметь–то? — буркнул Олень. Скорее всего, он надеялся свалить вместе с Тарасом за покупками.
— Ступай на кухню, — приказала ветеран. — Две кастрюли начистишь.
Затем, не замечая меня, старуха ушла в ванную, где принялась громыхать какими–то тазами. Вышла она с цинковым ведром и куском мешковины.
— Когда будешь мыть, — строго сказала она, кивнув на полы, — тряпку чаще отжимай. И воду меняй.
Всё шло как–то неправильно. Я, по–честному, рассчитывал, что нас угостят чаем, и мы будем рассматривать фронтовые фотографии, слушая рассказы о войне и боевых товарищах. Ну, может быть, полили бы цветы или протёрли пыль. Починили лампу со старинным плафоном или помогли расставить книги на полках…
Полы я вымыл и пошёл на кухню докладывать старухе.
— Дома тоже так моешь? — скривилась она. — Ещё раз давай.
Я сменил воду, встал на четвереньки и опять взялся за тряпку. Тем временем, вернулся Тарас и, наградив меня дружеским пинком, шмыгнул на кухню, где бабка учила Оленя, как правильно срезать кожуру с картошки.
— А где сдача? — послышался старухин голос. — Тут не всё.
Минут десять до меня доносилось, — «Батон за пятнадцать», «двести пятьдесят грамм», «две пачки», «да вот они макароны», «а, сколько, по–вашему?».
Я снова вымыл пол, отнёс ведро с тряпкой в ванную и сел на табурет. На кухню идти не хотелось. Наконец появилась бабка. За ней шёл красный от злости Тарас и унылый Олень.
Она опять села стол спиной к нам и принялась что–то отмечать в своей тетради.
— Ставлю вам по «тройке», помощнички, — недовольно сказала старуха. — Присылают кого ни попадя.
Тарас на цыпочках подошёл к бабке и сделал вид, что бьёт её табуретом по голове. Чтобы не засмеяться, я зажал рот ладонью и отвернулся…
— Хрен я ещё сюда поеду, — сказал Олень, когда мы вышли из подъезда.
— ГИДРА старая, — Тарас погрозил окнам старухи кулаком.
— Ага, ГИДРА, — согласился я.
ГЛАДКО БЫЛО НА БУМАГЕ
Три дня назад подпоручик здорово проигрался и с тех пор, сказавшись больным, пил у себя на квартире. Ординарец, опрятный солдат с некрасивым, продолговатым лицом, по несколько раз на дню бегал в трактир то за водкой, то за портером.
— Дурак я, дурак, — маялся поручик. — Мне бы не блефовать, а… Эх! Сиди теперь, как сыч, жди, пока деньги вышлют.
Он принимался читать, но, через пару страниц, отбрасывал книгу и засыпал, а вскоре проснувшись, снова гнал ординарца в трактир.
— Может быть, откушать изволите, ваше благородие? — переживал солдат. — Нельзя ж так, который день не емши.
Раз ночью, подпоручик растолкал ординарца и, склоняясь над вкривь и вкось исписанным листком бумаги, принялся читать, —
Как четвертого числа
Нас нелегкая несла
Горы отбирать.
Сонный солдат испуганно слушал, вглядываясь в бледное, испитое лицо подпоручика, тот, время от времени, шумно отхлёбывая из кружки, неистово выкрикивал, —
И пришлось нам отступать,
Р…… же ихню мать,
Кто туда водил.
Закончив читать, офицер скомкал лист со стихами, положил на ладонь и щелчком отправил его в угол комнаты.
— Завтра с утра в баню. Водки больше ни капли, не то в конец свихнусь.
Пошатываясь, вышел вон и с грохотом рухнул на пол. Ординарец, охая и причитая, поднял подпоручика, раздел и уложил на диван. Затем прошёл к себе, поднял с пола бумажный комок, разгладил и, щурясь, принялся читать. Прочитав несколько раз, он аккуратно сложил листок и спрятал в карман…
Прошёл месяц. Ранним, звенящим голосами птиц утром, батарея двинулась на маневры. Выйдя из города, колонна солдат грянула песню. Подпоручик, дремавший в седле, прислушался и оцепенел.
— Гладко вписано в бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить, — тонким голосом выводил запевала.
— А по ним ходить.
Мать твою итить, — дружно подхватывали солдаты.
— О чём это они поют? — не веря своим ушам, спросил подпоручик у ординарца.
— Так вашу песню, вашблагородь, — преданно заглядывая в глаза, ответил тот. — Уж больно слова правильные. Дар у вас к песням, Лев Николаевич, ей богу, дар.
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ
Слаб и робок глас вопиющего в пустыне. Прошелестит под бездонным небом и затихнет. Быть может, приоткроет глаза дремлющая змея, да остановит на мгновение свой бег, раскалённый солнцем скорпион. И вновь опустится на горячие пески великое безмолвие…
Бессилен и жалок глас вопиющего в океане. Нехотя перекатываются изумрудные валы, топя в бездне все звуки. Молчалив и бесстрастен мерцающий простор…
Одинок и тих глас вопиющего в снегах. Чуть дрогнут снежинки на ледяном насте, и утопят крик в ледяном пуху. Нет места звукам в царстве вечного холода…
Зато, если как следует орнуть в горах, то можно вызвать камнепад, а при удаче, и лавину. И долго ещё будет перекатываться по скалам зловещий хохот. А вы стоите себе на вершине, словно горный тролль. Красивый и дерзкий.
ГЛУХАЯ ТЕТЕРЯ
Глухарь, он же Тетерев, добрая толстая птица. Питается ягодами, да жучками–паучками. Не ухает ночью, как филин.
Не голосит на болотах, как выпь.
Не раздражает трелями, как соловей.
Не парит в небе, высматривая доверчивого зайчонка, как ястреб.
Хорошая птица Глухарь, он же Тетерев. Летом угостит брусникой, осенью чаем с малиной, зимой побалует супом из сушёных грибов. Но, весной…
Весной с ним происходят чудовищные превращения. В то время, когда лесные жители, радуясь теплу, греются на солнышке, Глухари теряют разум. Словно оборотни, по зову полной луны, выходят они на поляны из–за стволов деревьев. Кровью наливаются круглые глаза. С холодным костяным звуком пощёлкивают тяжёлые клювы. Жёлтые когти роют землю, разбрасывая прошлогоднюю листву. Сначала медленно, а затем всё быстрее начинают они кружиться на месте, выкрикивая «Ток, ток, ток!» и, наконец, набрасываются друг на друга. Воздух дрожит от взмахов тяжёлых крыльев. Предсмертные стоны смешиваются с восторженными воплями победителей. Изрытая сотнями лап земля окрашивается кровью.
— Ток, — проносится по лесу. — Ток начался!
И все звери, от мала до велика, бегут со всех ног к месту побоища, где принимаются оттаскивать Глухарей друг от друга. Навалившись всем скопом на обезумевших птиц, вяжут им лапы и обливают ледяной водой…
Хорошо ещё, если успевают вовремя. А бывает, припозднятся и уже не к кому сходить летом за брусникой, осенью за чаем с малиной, а зимой на суп из сушёных грибов.
ГОГ И МАГОГ.
Откровение Святого Апостола Иоанна Богослова. Глава 20.
«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, ГОГА и МАГОГА, и собирать их на брань; число их как песок морской».
Итак, когда мир приблизится к своей гибели, на землю Израилеву вторгнутся два «обольщённых» сатаной народа. А это означает, что скоро явится Мессия и «Страшный Суд» уже не за горами…
Однако, давно уже не секрет, что изобретён специальный напиток, принимая который, можно смело противостоять ГОГО-МАГОГОВСКОМУ нашествию. Рецепт его до крайности прост. Для приготовления, разотрите желтки с сахаром, добавьте растопленное сливочное масло и немного какао. Взбейте полученную массу миксером. И всё!
Полученная смесь полезна, вкусна и называется Гоголь — Моголь.
ГОЛАЯ ИСТИНА (ПРАВДА)
Древняя легенда гласит. Во время купания, подлая Ложь украла у Правды её одежды. Однако, Правда и нагая осталась прекрасной…
![Олифант Олифант - Бухта Бо[СИ]](/uploads/posts/books/227760/227760.jpg)
